«На уровне языка все делают всё, чтобы максимально смягчить острые темы»
- Вкладка 1
Когда я учился в университете в Иркутске, это был 2002 год, в моей группе сотовый телефон был у одного человека. И для меня было большим потрясением, когда московский лектор, рассказывая о чем-то, сказал: «Ну, теперь у всех есть сотовые телефоны». Группа слушателей в Иркутске смотрела на него, в общем, очень странно. И дальше я всю жизнь сталкиваюсь с тем, что, по-моему, половина решений, которые принимаются в России, принимается, так сказать, из перспективы, изнутри Садового кольца. В этом плане Гайдпарк как проект мне кажется очень важным, потому что это возможность для ребят из разных концов России увидеть друг друга, познакомиться и, главное, понять, что Россия очень большая и очень разная.
Тот шаг, который сделан сейчас – решение провести интернациональный Гайдпарк в Армении — это шаг очень важный. В том числе для меня лично, потому что последние три-четыре года я начал работать не только с российской проблематикой, но и с проблематикой стран СНГ, и понял, что новые независимые государства — это гигантская лаборатория. Мы все вышли из похожих стартовых точек довольно разными путями, и это сравнение — бесценный материал как с академической точки зрения, так и с экспертной. Наверное, самое важное в этой школе — уникальная возможность с точки зрения человеческого развития и с точки зрения очень личной увидеть людей, которые говорят на том же самом языке — я имею в виду русский язык, и для кого-то он родной, для кого-то он выученный, кто-то вырос сразу в ситуации двуязычия. И, с одной стороны, могут быть общие интересы, общее кино и так далее, а с другой стороны, это школа различий. И это крайне важно, потому что работать, не понимая, что мир очень разный, — это очень опасно. В этом плане Гайдпарк сначала выполнял очень важную работу для России, собирая эту Россию обратно, без разделения на два-три крупных города и все остальное, а теперь начал делать это для новых независимых государств, возникших после распада Советского Союза.
Главная хорошая новость Гайдпарка для меня — то, что не сбылось мое самое большое опасение. Конечно, когда я ехал, когда я читал эссе, когда я готовился, у меня было гигантское опасение, что это будет зал, который разделен, как на фракции в Думе, по территориальному или даже, упаси бог, по этническому и общение сугубо внутри групп. И я невероятно рад, что этого не произошло. То есть в группах, с которыми я работал, практически не было микрогрупп, на которых делятся участники для решения задач во время подготовки к дебатам, по этническому принципу. Опыт, знания, умения, коммуникативные и личные способности оказались гораздо важнее. Более того, как и все кураторы, я с большим вниманием поглядываю на то, как участники неформально общаются, и я тоже вижу гораздо меньше групп, собранных по территориальному принципу, чем я ожидал. И я вижу очень много групп, в которых люди собрались по каким-то другим интересам. Не по командам, на которые они здесь нами разбиты, не по тому, откуда они приехали, а потому, что их, наверное, занимает что-то другое — я не знаю, что именно, но это очень-очень важно.
Большую часть времени мне приходится работать с академическими людьми. Даже если это студенты, магистранты, аспиранты, это все равно люди, которые видят себя в основном либо на исследовательском, либо, в крайнем случае, на экспертном треке. И язык академии и экспертизы дает нам возможность очень хорошо абстрагироваться. Как только случается какое-то конфликтное событие, мы придумываем термин, который будет оценочно-нейтральным. Я ожидал, что здесь с этим будет гораздо сложнее. Но, обсуждая даже какие-то довольно конфликтные темы, ребята, что меня очень радует, очень хорошо нашли разные способы это преодолевать — или интуитивно, или сознательно, тут я не знаю. Но на уровне языка все делают всё, чтобы максимально смягчить острые темы. Это выстраивание не конфликтного по базе, не оскорбительного для собеседника, придерживающегося даже альтернативной точки зрения, языка — очень важная история. И я думаю, что должно быть как можно больше мест, где рождается такой язык, площадок, на которых этот язык можно отрабатывать, потому что, научившись на нем говорить один раз, ты, в общем, забываешь альтернативный конфликтный язык. Даже говоря с теми, кто разделяет твою точку зрения, если она у тебя есть, ты начинаешь думать и говорить в гораздо менее конфликтных терминах. В этом плане это, конечно, большая превенция конфликтов для молодежи постсоветского пространства. Потому что такие вещи, помимо всего прочего, они, разъехавшись, начнут транслировать, и это очень классно.