Дарья Димке. Антропология бедности: как умирают в поселках
- Вкладка 1
Мы сейчас будем говорить о специфическом виде поселений, возникшем в Советском Союзе для экстенсивного освоения пространства – поселках городского типа (ПГТ). Это особый вид населенного пункта, который выстраивался вокруг какого-то одного предприятия, и это первый его признак. Второй его признак – как правило, поселки городского типа всегда находятся в отдалении от прочих населенных пунктов. Все они были неравномерно распределены по территории СССР: больше всего их было в Сибири и на Урале. Некоторые поселки строились временно, на срок работы предприятия по добыче природных ресурсов (например, леса). Другие поселения были постоянные (например, вокруг фарфорового завода). Многие тенденции повседневности и принципы построения жизни, характерные для поселков городского типа, применимы к моногородам. Изучая их, очень хорошо видно, что делал Советский Союз с пространством и людьми.
Я буду выделять некоторые ключевые структурообразующие особенности, характерные для всех советских ПГТ, и обо всем этом расскажу на примере поселка Мишелевка Усольского района Иркутской области. Село, основанное еще в XIX веке, превратилось в поселок городского типа в 1960-х годах, когда волной полунасильственной урбанизации туда переселили много рабочих. Градообразующим предприятием стал фарфоровый завод, который в 1990-х годах начал постепенно умирать. Этот процесс затянулся лет на десять, после чего завод окончательно закрылся. Работавшие на нем жители остались не только без работы, но и без возможности куда-либо уехать. Причин тому было две – во-первых, поселок находится слишком далеко от других населенных пунктов; во-вторых, кроме работы на заводе, люди больше ничего не умели делать.
У всех подобных поселений есть одна общая особенность: все они расположены в сельской местности. Но что удивительно, их жителей, оставшихся без работы на заводе, совершенно не тянет к земле, к занятию сельским хозяйством. Нет, они выживают не огородами. Конечно, приусадебные участки у них есть, но очень скромные даже по сравнению с дачами городских жителей. Каким же образом жители Мишелевки пытаются выжить? Во многом население таких депрессивных поселков поддерживает минимальный уровень существования за счет пенсий и социальных пособий, получаемых от государства.
Когда мы начинали свое исследование, то задались вопросом: почему эти люди, имеющие возможность изменить свою жизнь с помощью сельского хозяйства или переездом в другое место, ничего подобного не делают? Почему они застряли в состоянии вечной бедности? Спрашивать их самих об этом совершенно бессмысленно, поэтому мы стали наблюдать за ними. Во-первых, в поселке с населением в семь тысяч человек люди мало между собой общаются – жители соседних частных домов друг с другом не здороваются. Во-вторых, они крайне нерационально планируют свои расходы. В первую неделю после получения пенсии они дружно скупают в магазине колбасу и пельмени (не самые дешевые продукты), а потом перебиваются картошкой. В-третьих, в таких поселениях много детей, которых можно встретить везде. В-четвертых, в отличие от крупных городов, на лавочках около подъездов сидят не бабушки-пенсионерки, а молодежь.
Общаясь с местными жителями и наблюдая за ними, мы смотрели, как они выстраивают отношения с работой, которая иногда появляется. Оказывается, их пугает перспектива куда-то ездить, возможная работа кажется им тяжелой. Кроме того, они говорят: «Мы учились трудиться и работали именно на этом заводе, так зачем нам переучиваться и заниматься чем-то другим?» Возникает следующий вопрос: а как люди проводят свой досуг, если они не работают? Нам рассказывают, что и досуга практически нет. Почему нет? Нам отвечают: «Посадил четыре сотки картошки, потом отдохнул, затем окна покрасил, и какой после этого может быть досуг?» Дальше начинаем спрашивать об отношении к прошлому, к слому советской системы. Общей темой для всех людей, даже постсоветской молодежи, является ностальгия по советскому прошлому, «как раньше было хорошо». Они с теплотой вспоминают время, когда еще работал завод, когда они все поднимались по его гудку. Им нравится, что их жизнь при СССР была четко структурирована, что были общие праздники.
Другая любопытная история связана с тем, как выстраиваются отношения между поколениями. Пожилые люди отличаются от своих детей и внуков тем, что у них есть опыт жизни в другом месте. Представители среднего поколения родились и выросли в этом поселке, завели семьи и вырастили своих детей, и никакой другой жизни они не видели и не представляют ее. Молодежь – самое катастрофическое поколение. Молодые жители поселка родились и выросли после распада СССР и закрытия завода, они никогда никуда не выезжали из поселка. Жизнь на пенсию бабушки – вот и все, что они видели.
Есть два события, способные изменить ход жизни людей, родившихся в поселках городского типа: военная служба для юношей и беременность для девушек. Армия для выходцев из таких мест становится едва ли ни единственным социальным лифтом и способом выбраться из поселка. Теперь про девушек. Нас поразило, что при таких неблагоприятных условиях жизни в поселках стабильно высокая рождаемость (зачастую внебрачная). Пытаемся выяснить, почему девушки не планируют семью. Они отвечают, что контрацептивны и аборты для них слишком дороги. Получается, что с рождением первого ребенка девушка окончательно закрепляется в поселке.
Таким образом, складывается картина почти полностью замкнутого анклава. Я говорю «почти», потому что осталось еще кое-что, не позволяющее жителям поселка окончательно замкнуться в себе. Это очень хорошая школа, где учителя зачастую конфликтуют с родителями из-за того, что те не хотят покупать своим детям учебники. И это не потому, что у них не хватает на это денег. Просто родители искренне не понимают, зачем это нужно – они совсем не представляют себе жизнь за пределами поселка. Школа, единственный субъект поселковой жизни, способный помочь детям куда-нибудь переехать, к сожалению, не справляется с этой функцией. Другой субъект местной жизни – это церковь. Батюшка совместно со школой пытается хоть что-то сделать. Он искренне удивляется: «Люди живут очень плохо, но почему они не хотят завести хотя бы гусей?»
Что мы видим, наблюдая за всеми этими сломами, связанные с нерациональной тратой денег, странным представлением о работе и отказом от какого-либо планирования? В картине мира этих людей есть прекрасное прошлое и более или менее понятное настоящее, но совершенно отсутствует будущее. Горизонт планирования большинства жителей поселка – от пенсии до пенсии. Надо отметить, что это не только российское явление, связанное с советским наследием. Похожие проблемы были в США в 1960-х годах, когда в маленьких городках «ржавого пояса» массово закрывались заводы и фабрики. Такие проблемы есть в странах Латинской Америки, где живущие в трущобах люди тоже воспроизводят бедность. Кроме того, это очень сильно напоминает жизнь в лагерях беженцев, обитатели которых даже не пытаются выбраться из нищеты.
Бедность – это не просто отсутствие денег, это определенная сложившаяся культура, из которой очень трудно вырваться. Это такой жизненный мир безвременья, который можно сравнить с остановившимися часами или с застрявшими в янтаре древними насекомыми. К сожалению, эта модель поведения воспроизводится в следующих поколениях.
Как же так получилось и как этот феномен связан с советской моделью экстенсивного освоения пространства? Советский проект породил не только особую идеологию и экономику, но и совокупность особых культур. Будучи вписанными в советскую систему, люди в таких поселках были лишены возможности самостоятельно планировать свою жизнь. Они родились, закончили школу и пошли работать на завод – это социальная гарантия, это стабильность. В этой системе не нужно самостоятельно прикладывать свои усилия, чтобы выстроить собственную жизнь – все заранее предрешено. Но если ключевой элемент этой структуры (завод) из нее выпадает, то вся социальная жизнь вокруг него обречена на разложение. Если у жителей таких поселков нет навыков выживания в иных условиях, то для них эта колея превращается в яму. Как переключить этих людей из состояния безвременья и разрушить эту страшную устоявшуюся общность, пока не очень понятно.
Текст записал и подготовил к публикации Андрей Мозжухин.