Марина Гурьева: «У нас есть инженеры и ученые. И это ресурс, который будет работать в той стране, где будут созданы условия»
- Вкладка 1
Год назад вокруг блокчейна и биткоина поднялась большая информационная волна, всерьез говорили о том, что это полностью все перевернет. Как все выглядит спустя год, когда все затихло?
Все выглядит хорошо, на самом деле. Потому что после этого был абсолютно нормальный спад, и он достаточно хорошо вычистил рынок. Те, кто не собирался ничего программировать и запускать, ушли, а те, кто собирался что-то делать, остались. И поскольку у них есть средства для того, чтобы развивать проекты, они достаточно успешно их развивают. Самый простой индикатор этого — количество коммитов на Github, платформе, где размещен открытый код большинства проектов. Там легко можно посмотреть по разным репозиториям, кто, сколько и что сделал за последнее время. А сделали очень много. И то, как технологически развивается направление, вызывает удовлетворение и восхищение, потому что в этом направлении новое знание быстро переходит в практику. Что есть уникальная особенность данного направления, в том числе и потому, что фондирование идет не только на разработку, но и в научные исследования. В настоящий момент достаточно много студентов и аспирантов по всему миру работают над решением каких-то узких технологических задач на гранты, полученные от команд, занимающихся блокчейн-разработкой. Сначала задача решается на теоретическом уровне, потом на тестовом, а затем она сразу идет в имплементацию. И это классно, потому что, в отличие от параллельной реальности, то есть традиционной экономики, здесь мы видим быстрый переход научного знания в практическое применение.
А можете привести какие-то примеры, понятные простым людям, что интересного было за последний год сделано?
Простым людям это, скорее всего, будет непонятно, потому что запускаются и дорабатываются базовые блокчейн-протоколы. Например, весной запущен мейннет Cosmos — это система, которая позволяет связывать между собой разные блокчейны. Каждый блокчейн можно рассматривать как отдельный tcp/ip протокол со своей структурой, архитектурой, принципами работы. А всем очень хочется, чтобы был некий протокол, который позволяет транслировать данные из одного блокчейна в другой. И Cosmos — один из таких протоколов, который позволит данные из Ethereum транслировать в цепочку Tezos и наоборот. Другой пример – от того же Ethereum. Все внимательно следят за ним в ожидании решения проблемы с масштабированием и производительностью, потому что для того, чтобы строить приложения, к которым привыкли пользователи, нужна высокая скорость блокчейна. Кроме того, совершенствуются механизмы консенсуса. Есть, например, так называемый delegated proof of stake механизм, когда выбираются делегаты, которые подтверждают транзакции в блокчейне, и вопрос – если мы хотим действительно децентрализованную систему, то отдаем ли мы делегатам на откуп только подтверждение транзакций или отдаем в том числе разработку? То есть они определяют и одобряют предложения, которые поступают от разработчиков, или мы дополняем это управлением фондами и грантами для приложений на блокчейне?
В целом за последний год сделано очень много, но это не то, что может заинтересовать конечного пользователя. Потому что конечного пользователя интересуют приложения, которые классно работают, а что под капотом у этих приложений, ему все равно. На эту стадию – стадию классно работающих приложений – мы еще не пришли. То есть сказать, что у нас сейчас есть блокчейн-приложения, которые работают так же классно, как и на централизованной инфраструктуре, мы не можем. Есть игры, есть социальные сети, но это пока еще не то, к чему мы привыкли в нашем централизованном мире.
Еще один интересный тренд криптозимы (как ее назвали) – теоретические выкладки по экономике блокчейна. К «разбору» того, что происходит в блокчейнах, подключились профессиональные экономисты, работающие либо в госорганах, либо в банковских структурах, либо в университетах, и это очень радует. Появились новые исследования по криптовалюте, эмитированной национальными банками, например, где разбираются ее преимущества и недостатки по сравнению с традиционными валютами. Есть определенный интерес к теме со стороны специалистов по теории игр. Все понимают, что раз в блокчейне все оказываются в одной системе, все связаны общими правилами и есть ограниченные ресурсы и некое общее благо, то так или иначе разворачиваются сценарии теории игр. Появились попытки просчитать, как сделать так, чтобы пользователи системы действовали, максимизируя общее благо, а не разрушали ценность системы, максимизируя собственное благополучие. Интерес экономистов к теме – это важно и хорошо, потому что блокчейн-системы– это не просто инженерные конструкции, а экономические модели.
Год назад также было слышно, что какие-то российские банки заказали себе разработку систем на основе блокчейна. Это к чему-то привело?
Есть несколько проектов, которые действительно так или иначе спонсировались российскими банками. Все они находятся в разной степени готовности, часть добралась до пилотной стадии. Тот же «Мастерчейн», например, – система, которую предложили QIWI, изначально на основе блокчейна Ethereum. Но это не публичные блокчейны, которые открыты для всех, а приватные, которые должны удовлетворять целому набору требований – от Центробанка, ФСБ и прочих структур. Среди последних новостей о «Мастерчейне» – летом Сбербанк вышел из консорциума по его разработке и раскритиковал продукт за неэффективность.
Насколько наша активность в этой области сопоставима с активностью западных стран?
В западные странах, конечно, все развивается интереснее и быстрее. У нас, к сожалению, в блокчейн «играют» монополисты под присмотром регуляторов, которые хотят контролировать все от А до Я. А инновационные направления контролировать от А до Я не очень получается и не очень правильно, потому что тогда они стагнируют. В тех странах, где блокчейн-разработка развивается активно – США, Индия, Канада, Великобритания, Германия, Франция, – государство занимает позицию наблюдателя, скорее, создавая условия, которые позволяют стартапам вести свой бизнес. Например, осознав, что у людей есть доходы в крипте или от роста крипты, многие западные страны скорректировали систему налогообложения. Хочешь получать доход в токенах – получай, хочешь зарабатывать на курсе токена – зарабатывай, а я как государство даю тебе возможность платить налоги с этих доходов и накоплений. И это разумно.
То, что я вижу в законопроектах, которые готовятся в нашей стране, вызывает вопросы, и основной – для кого и с какой целью все операции с токенами публичных блокчейнов, в том числе разработка, выводятся в «запретную» зону. Если все это будет принято в текущем виде, то, вероятно, будет требоваться лицензирование деятельности, связанной с любыми системами, в которых возможен обмен токенами, и «истинными» блокчейнами, видимо, будут признаны только те, которые удовлетворяют требованиям Центробанка и ФСБ. Способствовать развитию в России инноваций или предпринимательства, а также научной деятельности (с учетом того, что вузы разных стран принимают гранты на исследования в токенах) данное законодательство точно не будет. Жестко регулировать сектор, который глобально только формируется, это заградительная мера, которая будет способствовать лишь ускоренному отъезду из страны нескольких тысяч, кто делает что-то в этом направлении на мировом уровне, и превращению в нарушителей закона нескольких сотен тысяч, которые имеют токены разных блокчейнов. Просто новая мина под технологическим развитием России.
Сотен тысяч? Так много?
Возможно, не сотен. Но в России большое количество людей являются держателями токенов разных блокчейнов. Подтвержденных данных, кто и в каком объеме имеет токены, нет. Есть оценки спроса, который генерится на обменниках из России, и есть запросы в поисковых системах, которые можно проанализировать.
В одном из интервью вы говорили, что блокчейн может стать новой нефтью России.
Да, но в той логике, в которой все сейчас развивается, я уже в этом не уверена. Чтобы это случилось, надо давать инициативу стартапам, включаться в глобальные проекты, в том числе с точки зрения исследований и в том числе за токены проектов. Я выходила на несколько топовых российских вузов, говорила: «Если у вас есть команды, которые готовы делать исследования в технологических направлениях, под них можно привести гранты от разных блокчейнов. Но это будут гранты не в долларах или рублях, а в токенах той системы, для которой делается исследование». И такие гранты научились каким-то образом получать, распределять и оприходовать в американских и европейских вузах. Но в наших вузах, естественно, сказали: «Все хорошо, но нет. Мы — государственные заведения. Мы не знаем, что такое токены и на какой баланс их зачислять. Мы никогда не договоримся ни с какой бухгалтерией». Это значит, что российские вузы взяли и поставили себе заслон на пути развития. А что они при этом могут и умеют делать? Получать гранты от государства, но государство – это плохой (никакой) заказчик на научные разработки в области блокчейна, они ему нужны как ослику Иа лопнувший шарик на день рождения.
Если есть заинтересованные команды, готовые платить за исследования и разработку, то разумное государство, наверное, просто дало бы вузам возможность законно получать токены и делать научные разработки, а программистам – работать в топовых блокчейн-командах, получать крипту и тратить заработанное на территории России. Да, для глобальных команд, да, на глобальные системы, но это научные разработки и программирование на острие технического прогресса. Можно ли это реализовать? Да, можно. Будут ли от этого экономические плюсы? Да, будут. Чья задача сесть и подумать, как настроить под это оптимальную систему регулирования? Наверное, как раз государственных служащих. Чтобы разработки велись, чтобы гранты получались, чтобы на рынок не выходили мошенники. Сделать такую обвязку, чтобы всем было комфортно и удобно. Потому что у нас есть конкурентное преимущество – инженеры и ученые. И да, это ресурс, причем основной, который будет работать либо в этой стране, либо в той, где будут созданы условия.
Но, на самом деле, это ведь разговор о том, как вообще поступать с любой нестандартной технологией или решением. Хорошо, если наше государство не пойдет навстречу, а другие пойдут, приведет ли это в перспективе пары десятков лет к какому-то заметному, зримому отставанию в развитии?
Конечно, приведет – и вполне к зримому. Уникальность цифровой эпохи, в которую мы вступили, в том, что все развивается по экспоненте. И отставание тоже происходит экспоненциально. То есть то, что мы потеряем запрещая, не получится потом догнать никакой «сталинской» индустриализацией, потому что эпоха другая. Мы уже пропустили одну волну цифровизации – в конце прошлого века. В начале 2000-х мы закупали западные разработки, потому что у нас не было своего Microsoft, у нас не было своего SAP, у нас не было своего Oracle – все это мы благополучно «не смогли», потому что жили в Советском Союзе, где государство имело склонность запрещать все новое. И компьютеров у нас своих нет, и смартфонов у нас своих нет именно поэтому. Соответственно, и сейчас, если мы будем поступать со всеми новыми технологиями в логике «запретить, потому что запретить проще», мы получим то же самое.
Потому что нестандарт, потому что не знаем, куда вписать, на баланс не зачислить?
Да, потому что проще повесить гильотину над всеми и сказать: «Ой-ой-ой, не ходите туда», чем думать, как разрешить то, что уже есть в мире и никуда не исчезнет. От того, что Россия все запретит и скажет, что есть только несколько «правильных», согласованных с Центробанком и/или ФСБ блокчейна (без токенов) и пользоваться нужно только ими, весь мир не остановит разработку публичных блокчейнов с токенами. В мире будут и дальше делать все то, что делают. Все те разработки, которые есть, будут продолжаться с той же скоростью, с которой они делаются сейчас, в том числе с участием русских. Но когда мы обнаружим, что отстали, то нагнать сможем, только адаптировав все, что сделано там, в конкурентной среде. Потому что в среде, где государство пытается решить вместо рынка, что есть «правильный» инновационный продукт, не бывает продуктов лучше, чем в конкурентной среде. Так рынок не работает. И сколько нам будет стоить нагнать упущенное – можно только гадать.
Вы себя называете блокчейн-энтузиастом. Что вы вкладываете в понятие «энтузиазм»? Какие надежды связываете?
Я вижу плюсы блокчейна как технологии. Причем речь как о публичных блокчейнах (с токенами и без), так и приватных, потому что они по-разному могут использоваться в разных секторах экономики. И я готова беседовать с людьми, которые заинтересованы в оптимизации каких-то своих процессов, неважно – бизнес-процессы это или государственные процессы, и пояснять им, где можно и стоит попробовать блокчейн. У блокчейна действительно есть понятные конкурентные преимущества по сравнению с традиционными базами данных. Если бы я не была энтузиастом, я бы просто зарабатывала деньги и делала то, что мне нравится, а не тратила время на просвещение. У меня есть команда единомышленников, мы занимаемся блокчейном с 2014 года, и многое из того, что происходит сейчас в этой сфере в России, появилось благодаря тому, что мы вообще когда-то начали говорить о блокчейне публично.