«Мусульмане приносят плов во время Хануки, евреи поздравляют мусульман с Курбан-байрамом, а православный священник ходит в гости к раввину»
- Вкладка 1
Юрий Плюснин из тех антропологов и социологов, которые огромное количество времени проводят в полевых исследованиях и поездках по самым разным частям страны. Именно этот материал ложится в основу дальнейших исследований: отправной точкой становятся не имеющиеся теории относительно устройства российского общества, а погружение непосредственно в это общество и переосознание его структуры. Таким образом за последние годы появилось много концептуально интересных исследований – о гаражной экономике, промыслах в малых и средних городах, сословных иерархических моделях в социальных отношениях в современной России. Мы попросили Юрия Плюснина рассказать о его новых исследованиях, которые были сделаны им и командой фонда «Хамовники» в последние годы.
В ближайшие месяц-два мы опубликуем статью о совершенно новом и неизвестном пласте архаических экономических форм, которые существуют в России и о которых никто из экономистов не знает. Это исследование по рассеянным мануфактурам, которые были описаны еще в XIXвеке как форма экономической деятельности XIV-XV веков в Европе и XVII-XVIII веков в России. Сейчас эта форма у нас возродилась. На практике это означает, что до половины населения малого города заняты каким-то видом промысла, добычей средств к существованию с помощью кооперативного взаимодействия. Одни выполняют одну операцию, другие – другую, третьи – третью, четвертые их соединяют и произведенный продукт продают.
Особенность рассеянной мануфактуры в том, что она возникает только в малых городах. Так же как гаражная экономика – только в крупных. В малых городах гаражной экономики нет. Мы описали четыре вида рассеянных мануфактур в пяти городах. Хотя их, конечно, больше. Это промысел по производству платков и других изделий из козьего пуха в Новохоперске и Урюпинске. Это промысел меховых изделий в Лабинске. Это ростовская финифть в Ростове Великом. И это производство сапог в городе Кимры. Есть еще несколько примеров. Совсем недавно я наблюдал ситуацию в Угличе, где существовала рассеянная мануфактура по производству часов, но она изжила себя, поскольку монополисты ее уничтожили. И это естественный ход развития рассеянной мануфактуры.
Сейчас мы провели довольно подробное исследование в Анапе на Таманском полуострове в Краснодарском крае. Там, по сути, задавши очень целенаправленно тему поиска разных видов промыслов, мы сумели выявить и описать около 40 промыслов – при этом половина из них архаические, древние, традиционные, а половина — современные. Промысловая активность дифференцируется в зависимости от местности, особенностей организации местного общества и его масштабов. Все эти промысловые формы никуда не уходят, они все время существуют в уме и неожиданно вспоминаются в обществе, когда приходит время. Однако не только простые люди, но и ученые совершенно не рефлексируют по этому поводу.
А еще одно наше новое исследование началось с дискуссии Фонда Егора Гайдара. Тогда наш оппонент Ольга Глейзер воскликнула: «В Еврейской области нет евреев!» А я возмутился: «Да как же нет?» Она сказала, что там 1% евреев. И мы решили, что этот вопрос надо исследовать. В проекте участвовали Симон Кордонский, Ирина Моляренко, Михаил Чернов и я. Мы провели несколько экспедиций в Еврейской области, обследовали полностью весь регион, поизучали историю, экономику, этнические взаимоотношения, как разные народы взаимодействуют друг с другом. В результате Симон Гдальевич даже сформулировал концепцию многонационального еврейского народа. Сами они называют себя – еврейцы. Плюс к этому я увидел там шесть различных позиционных взаимодействий, которые цементируют местное общество и создают потенциал с еврейским базисом.
Один достаточно яркий пример, который меня сильно увлек. Я провел в Еврейском округе две экспедиции. Во время первой я как-то ехал с таксистом и разговаривал с ним – естественно, я со всеми разговариваю. И он рассказывает: «Я — бурят». Ну как бурят – кирим, а не бурят. То есть смесь русского с бурятом. Я спрашиваю: «У вас, наверное, есть какие-то знакомые евреи, вы же живете здесь, в Биробиджане?» – «Есть. Тесть еврей, теща еврейка». То есть жена тоже еврейка. «И дети евреи?» «Нет, – говорит, – дети русские». Вот это характерная структура взаимодействий, когда мусульмане приносят плов во время Хануки, евреи поздравляют мусульман с Курбан-байрамом, а православный священник ходит в гости к раввину, и они обсуждают самые разные вопросы. То есть там консолидируется совершенно особое местное общество, которое непонятно издалека – москвичам, исследователям. Оно другое. Там хорошо чувствуют себя таджики, там хорошо себя чувствуют себя евреи – любые национальности.
Тут на самом деле есть целый ряд интересных моментов, которые, может быть, не стоит раскрывать, но они очень важны и политически и исторически глубинны. В частности, оказалось, что недаром Еврейскую область создавали на Дальнем Востоке и именно в то время. Из этого исследования неожиданно возник новый проект – про евреев и староверов, которые всегда в России были связаны крепчайшими узами. Я даже нашел фразу у Лескова: «В Сибирь по этапу кандальник идет. Жид, скованный с раскольником». Их сковывали вместе. У них множество связей. Ведь не только и те, и другие финансировали русскую революцию, но они еще и семьи образовывали. Старообрядцы работали на общину, евреи торговали. Четыре года я убеждал всех в необходимости проверить гипотезу, что у староверов и евреев гораздо более глубинные связи. Многим предлагал взяться, потому что хотя сам по происхождению старовер, тему не знаю. Но евреи говорили: «Не может быть!» Наши историки говорили: «Не может быть!» И неожиданно в прошлом году лишь один мой новый знакомый, с которым я познакомился благодаря изучению караимов в Крыму, позвонил мне и сказал: «Хотя я и не верю, но, может быть, стоит попробовать?» В том же году в июле на семинаре фонда «Хамовники» в Красной поляне мы целый день посвятили этой теме.
Сейчас мы завершили вторую экспедицию в Белоруссию и на запад России, в Брянскую область. А месяц назад ездили к староверам Тувы и Красноярского края. И вот сейчас в экспедициях мы каждый раз находим удивительнейшие вещи, о которых одни говорят: «Да этого не может быть!» А другие говорят: «Так вот же оно есть!» Оказалось, что у евреев и старообрядцев общее не только то, что они бороду не бреют, или едят кошерную пищу, или используют особую посуду, но и много чего другого. Например, все они обязательно жили и двигались с книгами, все были грамотными, все специально учились грамоте и церковной религиозной культуре. Их сближает целый ряд особых элементов и бытового, и социального, и религиозного поведения.
Нам старообрядческий священник Поморского согласия между прочим рассказывал, что им еще деды говорили, будто евреи давали в долг староверам деньги без процентов и не требовали возврата. Одна еврейка в этом же городе Боборуйске даже не поверила в это, потому что евреи обязаны давать с процентами. Но нет, оказывается, староверам они давали без процентов. Другой факт. Евреи в Российской империи не имели права носить оружие. Но у них ходили караваны в Петербург и в Москву, их надо было охранять. Кто охранял эти караваны? Староверы. Иудаист Михаил Кизилов обнаружил в Питере староверческую церковь Поморского согласия, которая одновременно была синагогой. Только в последний год евреи перестали молиться в староверческой церкви, а построили синагогу. Но впритык к этой церкви, стена к стене. И таких мелких фактов много.
С одной стороны, конечно, все эти явления – рассеянные мануфактуры, гаражная экономика, отходничество, проявления сословной структуры в современной России – сиюминутны и уйдут. Но я для себя еще в начале 90-х, когда все начало рушиться, решил, что они очень важны, потому что задают нашу будущую жизнь. Их надо фиксировать. А с другой стороны, тогда же меня поразили две вещи. Первое – я был уверен, что люди имеют устойчивую систему мировоззренческих установок, диспозиций. Оказалось же, что система ценностей очень подвижна. В советское время этого не было видно, люди жили устойчиво. А тут вдруг ценности свободы и самопознания исчезли, а важными стали ценности материальной жизни, благополучия и здоровья. А второй момент, который меня поразил, – это перспективное планирование жизни личной. Когда неожиданно планы личной жизни, которые в среднем у человека составляли три-пять лет, сократились до недель. Люди перестали планировать личную жизнь. Не говоря уже о работе. Когда я обнаружил это, я вспомнил старое наблюдение Маркса, сделанное мимоходом, о том, что в обществе, вероятно, ничего не исчезает, а все накапливается, но забывается. Когда не нужно, оно лежит под спудом, когда нужно, оно возникает, вспоминается и актуализируется. И вот эта мысль мне кажется очень верной.
Мы обнаруживаем то, чего не было и чего не должно было быть, потому что это забыто сто лет назад. Но вдруг оно возникает само по себе и становится актуальным. Проходит время, все исчезает, как будто бы бесследно. Но оказывается, оно не исчезло. Оно все есть. Те же отходники – феномен, который полтысячелетия назад был едва ли не самым важным для экономической жизни страны и вдруг стал актуален сейчас. Как вдруг стали актуальны рассеянные мануфактуры, хотя мы про них совсем забыли. Для экономистов это нонсенс. Но люди живут в этом.